Читаем без скачивания СССР-2061 [Антология] - Виктор Гвор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Вон оно что, Палыч… А я ведь знаю эту твою историю», — подумал я, опустив взгляд на фужер с недопитым вином. Потому что слова «Балканский конфликт» щелчком встали на недостающее место в мозаике моих подспудных детских воспоминаний и происходившее десять или одиннадцать лет тому назад всплыло из недр моей памяти в цветах и красках, как будто всё было чуть ли не вчера.
Я вспомнил, как в один прекрасный, тоже, кстати, майский день пришёл домой и застал там весьма тёплую компанию, состоявшую из моего отца, Виталия Палыча, которого я знал с самого раннего детства, и какого-то незнакомого смуглого мужика. Сидели они на кухне втроём, дым там стоял коромыслом, потому что Палыч и смуглый мужик курили без остановки, а на столе стояла целая батарея как раз вот таких же пустых и ещё полных бутылок с такими же непонятными надписями. Я тогда ещё удивился, что за странные буквы, непохожие ни на русские, ни на латинские, которые к тому времени были мне уже хорошо известны. Отец представил меня незнакомому мужику, тот долго тряс мою руку, а потом на не слишком хорошем русском сказал, что у него тоже есть сын, чуть младше меня, и зовут его Виталием. На что Палыч почему-то поморщился и отвернулся к окну.
Потом с работы пришла мать и выгнала меня с кухни под предлогом, что уже поздно, и мне нужно делать уроки. Я ушёл, а они сидели до вечера, потом Палыч со смуглым ушли, а я подкатил к отцу выяснять подробности — что за мужик, откуда взялся и почему отец с ним знаком. Отец был несколько не в себе, что случалось с ним крайне редко, поскольку любителем жидкостей он не значился никогда, и, наверно, поэтому оказался заметно более говорливым, чем обычно. Он рассказал, что лет десять тому назад Палыч был на войне, которую сейчас принято называть Балканским конфликтом. Так вот, отца с его вертолётным звеном как-то раз послали срочно вывозить двоих своих с места боя возле какой-то горной балканской деревни. Когда звено подлетело к деревне, отец увидел на узкой и обрывистой горной дороге два танка, один из которых густо чадил на самом повороте, а второй застрял в щели между первым и крутым каменистым склоном. За поворотом, выше по склону, посреди виноградника возле дымящихся развалин какой-то хижины обнаружились Палыч с его капитаном, Ржевский, кажется, была его фамилия. Они отстреливались от пехоты, выползающей из-за танков. Там же, в кустах, прятались ещё два человека в гражданском. В общем, пока оставшаяся часть звена методично отрабатывала по пехоте и танкам, отец увез всю компанию прямо на территорию ближайшей санчасти. Капитан и Палыч были серьёзно изранены, а один из штатских оказался женщиной, она была практически невредимой, не считая ссадин, ушибов и нескольких небольших ожогов. А кроме того, она была ещё и беременна, месяце примерно на четвёртом, и ребенок не пострадал. Потом, уже много позже, она родила сына, которого отец ребёнка, тот самый смуглый мужик, назвал в честь Палыча, потому, что именно Палыч вытащил будущую мать, почти совсем уже задохнувшуюся, из подвала дома, загоревшегося после попадания из гранатомёта.
— Ладно, — стукнул ладонью по столу Палыч. — Сейчас не об этом. Давай-ка лучше выпьем за то, чтоб дорога удалась. Пять месяцев лететь — это тебе не на Кубу по выходным кататься. Ты ведь как обычно, через Луну? — спросил он у меня.
— Да, завтра с утра самолёт до Циолковского-два, вечером старт на Луну, на Луне пять дней на сбор экспедиции, медкомиссию, акклиматизацию, а потом — старт от Луны, если ничего не случится.
— Петька, постучи по голове, — сказал Палыч, пробарабанив пальцами по столу. Напрасно, стол-то пластиковый.
— Вот ещё, — отозвался Петька, озираясь вокруг. Но, не найдя ничего, похожего на дерево, всё-таки постучал. Чисто символически.
— Ты в аэропорт на своей поедешь? — поинтересовался он. — Что-то я её у подъезда не заметил.
— Нет, свою двойку я сдал, — ответил я. — Чего ей тут без дела стоять четыре года? Приеду, возьму новую. Глядишь, получше будет, модель посвежей. А за мной завтра с утра машина придёт.
— Родители-то как? — поинтересовался Палыч. — Давно я что-то их не видел.
— Да ничего, привыкли уже. Я ведь им сразу сказал, за три-то недели поуспокоились. Говорил с ними сегодня, часа три назад, у них там был поздний вечер, вроде бы нормально всё.
— Ну, давай тогда за родителей, — Палыч добавил нам в фужеры по чуть-чуть и поднял свой. — Чтоб у них и дальше всё было нормально.
Мы чокнулись и отпили слегка из фужеров. Взяли с тарелок нарезки, заели.
— Ты им пиши с дороги, — продолжил он. — Хотя бы в почту, текстом. Уж текст-то всяко должен проходить.
— Это понятно, — ответил я, — чем же мне ещё заниматься долгими зимними вечерами? Да и фотографии с роликами тоже должны досылаться. Постепенно. Если не очень большие. Там, конечно, лимит на личную почту, ну, так мне много и не надо. Было бы что снимать, пять-то месяцев в одном и том же купе.
— Это почему же сразу зимними? — спросил Петька. — У нас тут лето на носу. Ещё осень не кончится, как вы долетите. А по дороге у вас зимы вообще не будет.
— Пока летим — не будет, — отозвался я. — Но мне там ещё больше трёх наших лет жить. Мы прилетим туда как раз марсианской зимой. И улетать будем тоже поздней осенью — почти зимой. А зимы на Марсе длинные, что-то около полугода по нашему календарю. И холодные. Не разгуляешься особо на улице. Без шапки. Да и в шапке, кстати, тоже.
— Да, — вздохнул Петька. — Всё-таки четыре года это… Дохрена. Но я всё равно подам заявление. Вот только диплом защищу, и подам. Жалко, на этот старт я уже не успел. Следующая экспедиция когда?
— Года примерно через два, — ответил я. —
